Сто лет назад, 14 ноября 1918 года, родился Павлик Морозов – подросток, оставшийся в нашей истории символом, мифом, легендой только потому, что родился в проклятое время на несчастной земле.

«Он жертва этого злого времени, а не герой, не предатель и уж точно не пионер». Все, кто, как и я, были в Герасимовке, похоже, навсегда запомнят эти слова, которыми начинает свою экскурсию директор Музея Павлика Морозова Нина Купрацевич.

Точка отсчёта в этом мифе – зверское убийство двоих детей: тринадцатилетнего Павла и девятилетнего Фёдора. Это едва ли не единственно подлинный и неоспоримый факт в их судьбе. Всё остальное – предания: советские и антисоветские, истолковывающие в определённом ключе цепь неких событий.

Трофим Сергеевич Морозов, бывший председатель сельсовета, отец Павлика и Феди, выдавал поддельные справки, за что был арестован. Сын Павел дал на суде некие показания о виновности отца, и того осудили на 10 лет. Через некоторое время после этого Павла и Фёдора нашли в лесу зарезанными.

Не стану повторять того, что подсунуто нам о пионерском героизме Павлика Морозова советскими журналистами, следователями и судьями. И о его предательской роли ничего не скажу. Этого было довольно.

Теперь документально известно, что Павлик, или Паша, как звали его в Герасимовке, не был ни организатором, ни председателем пионерского отряда, потому что пионеры в Герасимовке появились через два года после его смерти.

Он не писал донос на отца, сам следователь по этому делу Елизар Шепелев опроверг доносительство, сказав, что его слова «переданы неточно», а учительница Павла Лариса Исакова усомнилась, что он мог сам составить текст – учился он слишком неважно.

Павел действительно был вызван на суд свидетелем, и есть 12 (!) разных редакций его речи на суде, имеющих источником не протокол суда, а книгу и записи уполномоченного по раскулачиванию Павла Соломеина, прибывшего в Герасимовку через месяц после убийства детей. Никаких подписанных Трофимом Морозовым справок сын видеть не мог, отец жил с новой женой отдельно.

Что касается показаний подозреваемых, на которых построено обвинение, то дополнительное официальное расследование советского юриста Александра Лискина в 1967 году показало, что во время следствия имели место «мордобой» и «фальсификация» со стороны следственных органов.

В результате на суде девятнадцатилетний двоюродный брат убитых Данилка дал признательные показания, а дед Сергей Сергеевич вины не признал и, по сохранившимся воспоминаниям односельчан, сказал суду: «Страдаю, аки Христос – безвинно». К высшей мере наказания вместе с ними были приговорены как пособники жена Сергея Морозова бабушка Паши и Феди Ксения и Арсений Кулуканов.

Именем Павлика Морозова называли советские улицы, железнодорожные станции, парки. Сергей Михалков в 1934-м сложил идеологически выдержанную песенку про Пашу-пионера, а годом позже Сергей Эйзенштейн написал сценарий, но до съёмок дело не дошло из-за «сознательного преуменьшения идеологического содержания».

После перестройки о Павлике стали говорить как о доносчике, погубившем отца, петь иные песни, иногда слишком оскорбительные, как группа «Крематорий», и писать другие назидательные сценарии.

Однако если отойти от знаков и символов, прочно связанных с этим именем, мы увидим лишь тринадцатилетнего мальчишку, которого злодеи жестоко зарезали в лесу вместе с младшим братом. На теле каждого было по несколько ножевых ранений, их ладони были изрезаны: защищаясь, мальчики хватались за лезвие ножа…

После ухода пьющего отца к другой жене Паша остался старшим в семье, где они жили впроголодь с мамой и тремя младшими братьями. Школу посещал редко: приходилось много работать, чтобы прокормить семью. Был ли он соблазнён большевистской идеологией – доподлинно неизвестно, но советская изуверская пропаганда на десятилетия похитила его имя, чтобы опорочить и использовать в растлении детей и взрослых, а потом бросить на «справедливое» поругание.

После прошедшего столетия многим именам наших соотечественников, иногда даже детям, нужны особая милость и тишина, их надо очистить от прежней «славы» и проклятия, оплакать и хотя бы после смерти предать на милостивый суд Божий. Суд человеческий с этим не справился и не справится, пока люди не услышат историю Павлика Морозова, рассказанную словами любви и жалости.

Начало этому рассказу положил тот, кто на могиле братьев рядом со звездой поставил крест с тихой надписью: «1932 года 3 сентября погибши от злова человека от острого ножа два брата Морозовы – Павел Трофимович, рождённый в 1918 году, и Фёдор Трофимович». Но тот крест простоял недолго.

Олег Глаголев